detstvo4tsУчился я легко, не напрягаясь. Мама быстро это поняла и предоставила мне полную самостоятельность в выборе увлечений и занятий. Уже во втором классе я крутил сальто и фляк, «солнышко» на перекладине, начал играть в баскетбол, футбол. Учитель по физкультуре – Владимир Яковлевич - был нашим кумиром и проводил с нами гораздо больше времени, чем того требовал рабочий устав. Он научил нас дисциплине, в походах мы проводили по нескольку месяцев, наматывая пешим ходом сотни километров. Когда класс выстраивался по росту, то я, как ни старался вытягиваться, оказывался последним в строю. До тех пор пока не перевелся к нам в школу сын учительницы по литературе – Мишка. Он встал в строй и... замкнул его. Мишка сразу стал моим другом, попав под мою защиту и опеку. Дело в том, что свой маленький рост я компенсировал победами на спортивных школьных соревнованиях, а иногда и в уличных баталиях приходилось доказывать, что малый рост - не повод для насмешек. Первые пять лет школы учился я только на отлично, позволяя в четверти появиться четверке, и заработал лидерство в классе, а лидерство, в свою очередь, заставляло меня всякий раз доказывать его и пахать, пахать... Помимо всего прочего, я был из зареченских – «с Пятака», как называли район Пяти углов, – а нас в городе уважали и побаивались. У нас была самая сильная хоккейная и футбольная команда. «По наследству» младшим переходили коньки, самодельные щитки и десятки раз переклеенные эпоксидной смолой клюшки. Я не мог позволить себе стоять еще хоть где-то последним. Поэтому в каждое новое дело включался оголтело и с азартом соревнования. Занимался авиамоделизмом, гимнастикой, плаванием, бальными танцами. С пятого класса записался в секцию самбо. Секция переросла позже из самбо в дзюдо. Именно этот борцовский клуб, его тренеры и законы, постепенно выбили из меня признаки дворовой «шпаны». Я перестал лезть в драки, брать «на испуг». Понятия – смелость и сила – изменились, по сути, и стали для меня осмысленными. В течение полугода тренировок я притащил в клуб почти половину класса, но бороться осталось, в результате, только трое.
И вот, когда мне было лет двенадцать, в доме появилась гитара. Она была упакована в огромный полиэтиленовый пакет, а такой цвет деки – ярко желтый, как лимон, – я не встречал больше ни у одной гитары мира. Почему мама подарила ее нам с сестрой? Да, мы занимались музыкой, ходили прилежно во дворец на уроки фортепиано, но восторга от этого не испытывали, и большого энтузиазма тоже. К тому же, пианино у нас не было, мы учили домашнее задание по нарисованной клавиатуре, а это было очень скучно и никаких надежд на музыкальное великое будущее мы не подавали. Гитара – это не конфеты, она стоила приличных денег! Может быть мама купила ее «за компанию», повинуясь советскому инстинкту, стоя в очереди, – пусть лучше будет, на всякий случай. Но когда мы достали гитару из пакета – я видел, как мама была по настоящему счастлива ее появлению в доме. Вот эта гитара и повлияла на мою судьбу.
Как только я научился перебирать простые три блатных аккорда, то тут же и ощутил великую силу искусства: девчонки, которые стеснялись дружить со мной из-за того, что все они были выше меня на голову, теперь уже пересматривали свои взгляды на жизнь. А к восьмому классу я подрос и уже не был в строю самым последним. Это произошло как-то в одночасье: вернувшись к первому сентября с Кавказа и встретившись после трех месяцев с одноклассниками я, вдруг заметил, что почти все они стали чуть меньше ростом.
Я увлекся гитарой. В авиамодельном кружке нам разрешили сделать электрогитары. Работали по науке: гриф гитары клеился из трех различных пород дерева, с расчетом на натяжение струн. Ребята из радиокружка паяли нам замысловатые схемы и мотали вручную катушки для звукоснимателей. Теперь мы днем и ночью репетировали. Для этого весной устроились работать охранниками на лодочную станцию в парке: там мы никому не мешали, было электричество, помещение для репетиций, да еще и деньги платили.
После восьмого класса все, кто решил пойти в десятый, поехали школьным стройотрядом в Эстонию на сельхозработы. Трое из уже более-менее срепетированной моей музыкальной команды подались в техникумы и пришлось все начинать заново. Благо, желающих играть в школьном ансамбле было хоть отбавляй. Работа в отряде была не из легких, иногда просто физически тяжелой, а иногда монотонно-муторной, как, например, сбор черной смородины. В это лето я заработал свои первые серьезные деньги: около трехсот рублей! Привез всем подарки, а себе в Тарту купил фирменные кроссовки, и не одну, а сразу две пары. Но, главное, что к сентябрю была уже готова новая команда и срепетирован репертуар. Репетировали мы чаще по ночам, после построения и отбоя, недалеко от барака, под деревом, на макушке которого было огромное гнездо аиста. Мы не давали ему спать по ночам, а он, в свою очередь, ровно за час до подъема так громко щелкал клювом, что о спокойном утреннем сне не было и речи. И вот, наконец, первого сентября мы дали свой первый концерт на школьном вечере и тут же превратились в элиту: учителя нас уважали, директор был настолько горд, что выбил в РОНО самую настоящую ударную установку. Слушать нас приезжали из других школ. Мы стали играть на танцах, подрабатывать на свадьбах и в ресторанах. Появились приличные инструменты, хороший звук...
В десятом классе я точно знал, кем я хочу быть, и куда поступать учиться дальше: выбор пал на Высшее Военно-морское Командное Училище им. Фрунзе, что на Васильевском острове. Училище готовило морских офицеров, и я устремился на штурманский факультет, чтобы стать штурманом-подводником. Выбор не был случайным : мой двоюродный дядя - капитан первого ранга Леонов - был командиром подлодки, и я, конечно же, болел суровой романтикой длительных морских походов, спал и видел себя в черном мундире с золотым кортиком на мостике подлодки.
В 1981-м году я подал документы в училище, прошел медкомиссию и отправился в специальный лагерь на финском заливе, где в условиях близких к армейским мы стали сдавать экзамены. По выходным дням родителям абитуриентов разрешалось посещение, и ко мне приезжала мама с рюкзаком еды. Много ребят были не из Питера и поэтому к ним не приезжали – далеко. Весь мамин рюкзак делился поровну и сметался в считанные секунды. Вот как мы сдавали экзамен по математике: в огромном деревянном бараке рядами выставлялись столы, между ними были проходы, по которым ходили курсанты училища и следили за порядком. Абитуриентов вмещалось более сотни человек. После раздачи экзаменационных заданий руководитель потока – капитан третьего ранга – включил метроном, выставленный на определенную частоту ударов и под этот ритм мы должны были вращать головой вокруг своей оси, примерно секунд тридцать. После каждых трех-пяти минутных пауз, в которых мы решали математические задания, опять включался метроном и опять верти головой! Чем дальше, тем ритм метронома увеличивался и увеличивалась продолжительность «качки». А тебе нужно решать уравнения и задачи, а рядом уже кому-то становится плохо, они падают, и уже не могут попасть причинным местом на свой стул. Курсанты, следящие за порядком, никому не дают филонить и «помогают» вертеть головой в нужном ритме. Ни о каких шпаргалках речи быть не может – в обморок бы не грохнуться! К концу экзамена в бараке остается треть абитуриентов. Те, кого вынесли на воздух, идут собирать вещи и отправляются домой. Математику я сдал на отлично! Сочинение выбрал на свободную тему, и написал рассказ о моем кавказском деде Василии. Мама не приезжала уже вторые выходные, когда приехала - я хвастался ей четверкой по сочинению и обещал отправить его после поступления деду. Мама не выдержала, заплакала – дед умер...
В этот год в училище я не поступил, прошел курс молодого бойца в ожидании конкурса и не был принят за недостаточностью баллов. Считал, что это несправедливость и плакал в машине по дороге домой. Отец не видел меня таким, и от переживания у него тряслись руки. А человек он огромный, здоровый, руки у него, как кувалды. Только мама не расстроилась: втайне она не хотела, чтобы я стал подводником.

 

 

кадры из фильмов

vk 190

Odnoklassniki logo

 

posleslovie

 

 ban2 c 

 

bp bn

 

you tube