Телеканал: "Томское время"

Программа: "Лично знаком"

Ведущая: Ирита Минина

Гость программы: Сергей Маховиков

Эфир: 16 мая 2017 год

 

 

 

 

 

 

Голос за кадром:

Сергей Маховиков – актёр театра и кино, режиссёр, сценарист, телеведущий, автор и исполнитель собственных песен. В качестве режиссёра снял полнометражный художественный фильм «Тихая застава». В послужном списке имеет 50 киноролей  и  ряд других работ.

Сергей Маховиков награждён медалью Министерства Обороны РФ «За укрепление боевого содружества» и медалью «Ратная доблесть» за заслуги в увековечивании памяти погибших защитников Родины.  Является обладателем ордена «Чести и  Славы»,  обладатель  почётного  гражданского ордена «Серебряная Звезда».

(С.А. исполняет песню «Дом, окнами в небо» аккомпанируя  себе на гитаре).

 

Ведущая Ирита Минина   - Сергей Анатольевич, здравствуйте.

 

С.M. -  Добрый день,  Ирита.

 

Ирита  – Большое спасибо, что Вы нашли время, а самое главное – силы, для того, чтобы встретиться сегодня в нашей программе,  в нашем проекте, который называется «Лично знаком».

Мы знакомы были со Львом Константиновичем Дуровым. Так жизнь сложилась – он в одной из бесед  сказал такую вещь:  «Вы знаете, ребята, вот когда я мечтал и приходил в профессию, я учился…  Вот раньше были актёры - аристократы. Я пришёл  во время, когда актёры - разночинцы. А вот следующее поколение за нами, за разночинцами – уже пэтэушники. Вы согласны? А что сейчас с актёрами?

 

С.M. -  Серьёзнейший вопрос. Тем более Вы отталкивались от Дурова. Я тоже его знал хорошо. И работал, снимался вместе с ним, и отдыхал вместе…

 

Ирита - Хороший человек.

 

С.M. - Да, он хороший, душевный добрый. Наверное,  это ощущение будет всегда у, как Вы правильно сказали, у человека,  который сомневается в своём собственном таланте. Наверно так. Потому что, ему будет казаться, что вот до него вот это были не то,  что, …  да,  как у Лермонтова - «были люди в наше время не то, что нынешнее племя…».  И я, наверное, также тоже буду думать.  А те, кто идёт за мной, со временем, я уже знаю,  уже есть такие молодые мальчишки, которые считают, что я - их учитель. Мы пересекались на площадках, ещё где-то …

 

Ирита – Но это нормально.

 

С.M. -  И я думаю: вот Олег Иванович Янковский, ведь он о себе … конечно, он о себе был хорошего мнения. И я это прекрасно понимаю.  Вот ушёл и я думаю: вот уходят…  кто придёт на …  И приходят…  Думаешь: вот сейчас уже - «продукт»,  не  «кино»  уже.  Вот сейчас, заметьте, просто меняется язык даже. Сняли кино – вышел «продукт»… как колбаса.  А раньше «кино»  снимали, а сейчас - «продукт». Да.  Но это тоже всё перемелется. И время бегает по кругу.  Как в «Сто лет одиночества»,  как Маркес  сказал: «Время бегает по кругу». Оно опять  «прибежит» к аристократам.

 

Ирита -  Если вы сами  сказали про «Сто лет одиночества». .. У меня ощущение сейчас  моё личное, не знаю, оно может быть необъективным,   но сейчас как раз в той точке развития вот этого художественного произведения,  вот сюжета,  когда ...  именно сейчас.  А  вот когда в Макондо  жители стали терять память  -  им приходилось  наклеивать листочки на предметы, чтобы не забывать названия этих предметов.

 

С.M.. -  Да, да.

 

Ирита -  Мне кажется сейчас именно такое время. И благодаря песням,  фильмам,  спектаклям,  произведениям  -  это  те  напоминания,  чтобы мы не забыли, как называется добро, как называется  свет, вера  и т.д.

 

С.M.. –Ориентиры.  Вешечки в болоте.  Знаете, как через болото пройти?   Вешки кто-то поставил и по этим вешечкам, по  кочечкам …  Чуть-чуть ушёл  с вешки -  и … всё, в трясину.

 

Ирита -  Скажите, спектаклей  много на самом деле,  и одна из программ  называется  «Поэзия от Пушкина до Высоцкого»…

 

С.M. -  «От Пушкина до Высоцкого». Да.

 

Ирита -  Для Вас поэзия на Высоцком практически завершена?

 

С.M. -  Нет.  Почему мы сказали - «Высоцкий»?  Потому что Владимир Семёнович   впитал,  как вот планета, всех шестидесятников того времени.  И, более того,  он даже ответил и за поэтов-фронтовиков.  Хотя у меня в программе серьёзное время уделено именно этой категории поэзии -  «поэты-фронтовики»  после Великой Отечественной войны и  во время войны. Потому, что это такие «вешки  через болото».  Вот так и я  попытался построить -  от Пушкина проложить такие вбитые «вешечки», по которым двигалась наша страна; поэтические  вешки, вешки, состоящие из имен, на которые можно опереться,  когда тебе тяжело,  плохо, или ты качаешься в сомнениях - а правильно ли мы живём.  Есть вешечка, на которую  можно опереться. И есть вешечка там, в этом времени…, в этом времени…, в этом времени. Посмотрите, что происходило до и после этого человека. Что, Пушкин ушёл?!  А ничего не закончилось. Всё развивается, двигается дальше. И, значит, появляется надежда.  Высоцкий ушел?  Но ничего не заканчивается.

 

Ирита -  А вот БГ был Вашим духовным каким-то… то есть, Вы много слушали  Гребенщикова?

 

С.M. -  Поймите …  я  понял, о чём Вы говорите. Я скажу так. Мои прерогативы. Вы знаете,  почему я пришёл к православию?  Я вынужден был в сфере своей работы, не в сфере своего воспитания, а сфере своей работы  читать много,  разбирать... Не просто прочёл,  так, информацию…,  а разбирать, играть. Чехов Толстой, Достоевский, Есенин …

 

Ирита -  Чтобы код  открыть нужно … через православное сознание…

 

С.M. -  Я ничего не понимаю. Почему они все говорят о Боге,  о том сем. Что это такое. И я стал разбираться – что это такое. И тогда я пришёл в церковь. Кто меня привёл?  Они привели меня туда. И я понял: я не могу без них уже.  Я хочу быть также  вместе с ними, прикоснуться к великой культуре. К  Великой Культуре! И пришёл туда.  И когда я увлекался, я тоже …   Я песни до сих пор пишу, работаю и т.д., и т.д.   И  я уже стал слушать других.   Уже появился Высоцкий. Вы не представляете, как  я в 80-м году плакал вместе со страной,  когда Высоцкий умер. Ведь мы же  не ожидали. Ему 42 года.  Никто не знал.  Другие авторы.  Появился Окуджава. Появился, в конце- концов Галич. Хотя  он - спорный человек. Но уже пошла другая литература. Размышления в песнях.  Я больше любил Цоя, скажем так. Но я был воспитан уже по-другому.

 

Ирита -  Вы были знакомы с Цоем?

 

С.M. -  Конечно.

 

Ирита – Вы же питерцы?

 

С.M. -  Питерцы, да. Вот удивительная вещь – ведь он как-то отстранённо  от всех. Он всё время пытался быть рок-н-рольщиком, но как-то не удавалось. Почему он стал архипопулярен?  И это ни «Машине времени», ни Гребенщикову не снится,  и никогда не снилось.  Потому что вот он настоящий лидер. Он, как Бодров, знаете, «в чем сила, брат?»  В правде,  потому что….

 

Ирита -  Морально-нравственный ориентир, Вы хотите сказать…  Верили, безоговорочно; то есть тот случай, когда верят.

 

С.M. -  Конечно. Вот он безоговорочный был лидер.  Безоговорочный, без тени сомнения.

 

Ирита -  А вот скажите тогда мне, пожалуйста,  что произошло с Макаревичем и  Борисом Гребенщиковым?  Вы - рокер. Вы сейчас об этом уже мало говорите, но Вы, на самом деле, на рок-н-ролле,  на роке, Вы выросли.  Вы были таким бунтарем, с такими прекрасными локонами. А Гинзбург Вам сказал, как там: «Наглый...

 

С.M. -   «Наглый, побеждающий». Да, да.

 

Ирита -  «Наглый,  побеждающий». Да. Вы бунтарь и Вы, кстати, «Машина времени»,  может быть Гребенщиков  чуть  позже, - Вы были уже чуть повзрослей.  Но, тем не менее, «Машина времени», я так думаю, это с подростков.                                                      

 

С.M. -  Я всех знал! Да я всех их и знаю, и знал. И Цоя знал.

 

Ирита -  Вот  мы – люди,  которые выросли  с этой музыкой, в этом поколении, и это были некие наши какие-то духовные или какие-то нравственные ориентиры.  А что случилось с нашими кумирами? А как выступать на концерте перед солдатами АТО? А Борис Гребенщиков сидит на персональном концерте  и  перед  сытым Саакашвили, исполняет ему песни.

 

С.M. -  Ну  поймите - они  попали  в  протестное  движение  с   молодости,  его  возглавив. Все мы моськами были, все, и нам очень нравилось лаять на слонов! Поймите, это такое приятное ощущение, когда ты бегаешь моськой и лаешь. А еще когда нас много, мосек, так вообще хорошо! И это правильное  протестное движение, молодежь должна протестовать. Порыв должен быть. Но когда-то ты из моськи должен вырасти в настоящего боевого пса! Или пес, который служит на границе. Поймите.  Это тот пес, который пойдет  в одиночку  на стаю волков, защищая свой дом. В одиночку пойдет! Он не будет даже задумываться. Волкодав! Знаете как – в одиночку на стаю! Волк в одиночку не полезет, почему они стаями и ходят. Моська – ой, «как она сильна, раз лает на слона»!  Мы  были моськами. Но моська должна вырастать вместе с  поколением и становиться Высоцким!

 

Ирита -  Щенок должен вырастать

 

С.M. -Ну  конечно! Конечно!  А если не вырос, так и остался в этом протестном движении… ну  как бы уже и  жалко, конечно.  Цой.  Он рос, вот мне было бы интересно посмотреть, и я думаю, что и всей стране. Но Бог выбирает воинов себе и забирает  в …, как пел Высоцкий:  «Запишите меня в ангельский полк,  я вместе с ними пойду воевать». Вот он - это ангельский полк, Цой улетел туда. Вот.  А, как пел  Высоцкий, «а нынешние  как-то проскочили».

 

Ирита -  Часто цитируют Цоя, когда говорят: «Вот мы хотим все перемен». А для меня там другая концептуальная вещь: « И место для шага вперед». Вы-то ощущаете сами, есть ли у вас место для шага вперед? Как у творца , как у режиссера и как у актера?

 

С.M. -  Это каждодневный труд. Я вот сейчас вырос. И я после «Тихой заставы» понял, что я, я очень прошу прощения, что я скажу такое, но я это скажу. Я вот сейчас  понял, что я вырос  в  профессионального  режиссера кино.  Я это уже понимаю. Вот про Прилепина. Почему он рванул туда? (на Донбасс- ред.сайта) Потому что там настолько все сжато и спрессовано, что он как писатель за неделю получит опыта жизни на десятилетия. Вот, наверное, поэтому он там. Потому что он писатель.

 

Ирита -  А война не затягивает? Выгорание не происходит в этих окопах?

 

С.M. -  Нет, что Вы. В окопах неверующих нет.  Вот в чем дело. И оттуда выходят седые поэты,  которым по двадцать лет, понимаете, какая вещь. И вот, как Сережа Говорухин, мой друг, написал, царство ему небесное: «Войной  рожденные поэты,  не возвращаются с войны». Она у него внутри, она живет болью колоссальной, вот как горел Высоцкий. Вот  Вы правильно сказали: «Борис Борисыч, ну что ж ты  вот такой  сытый сидишь». Вы представьте себе сытого Высоцкого! Я с ума сойду сразу. Это невозможно.  

 

Ирита -  Это невозможно. Фильм «Тихая застава». Я посмотрела отзывы об этом фильме. Интересно, что там нет средней стороны. Там  есть  «за»  и «против», там  есть  восторг - прекрасный,  патриотический  фильм,  на  таких  фильмах надо учить молодежь, нужно вот этот кинематограф  восстанавливать. Вторая  половина  сказала:  пропагандистский , халтура,  конъюктура,   зарабатывают  деньги  государственные,  берут  бюджет  на  патриотизме.

 

С.M. -  Как только видят силу правды, начинают кричать о том, что это пропаганда.

 

Ирита -  А как Вы думаете, почему нет  средней  стороны, почему никто не сказал: вы знаете, я вот что-то для себя узнал,  я не знал?

 

С.М. -  Потому что это  кино.  Потому что  это не «продукт» - это кино.  И это кино живое получилось. Я горжусь этим фильмом.  Я никогда не скажу: «Ах, мне бы побольше денег, я бы вам тут такое намутил!» Нет!

 

Ирита -  Кстати, большой был бюджет этого фильма?

 

С.M. -  Небольшой, нет. Как Вам сказать, я даже сравнивать не буду, - в разы…

 

Ирита -  Не Бондарчуковские?

 

С.M. -  Нет, в разы меньше, ну что Вы. А мне и не надо было. Мне для «Тихой заставы  не нужен был бюджет огромный. То, что мне дали, этого было достаточно. Мы там старались, конечно, экономили,  дело не в этом. Эта картина удалась. Я все время говорю так: «Удалась картина. Ох, черти завоют теперь… ох, завоют…»  И они воют. Так хорошо!

 

Ирита -  Больше всего меня потрясло: шесть Героев Российской Федерации. Вот это потрясло меня больше всего. Поскольку в девяносто третьем году…  события 93-го года, когда уже и страна-то рушилась…

 

С.M. -  Как раз развал страны.

 

Ирита -  Развал страны. Двадцать пять человек в сутки погибнут, защищая непонятно какую уже страну,  им уже, наверное, не очень понятную.  Полный развал уже начался.  И остаться верным русскому воину,  поскольку для русского воина это – «не щадя живота своего», сделать во имя чего-то, поэтому, наверное, - русский воин. Но, к сожалению, русского воина тоже поставили под сомнение.

 

С.M. -  Понимаете, какая штука, я  расскажу.  Вот у меня был такой пример: Краков, Польша. Мы снимаем фильм об освободителях Кракова. То бишь,  о русском солдате. Красная Армия. Ну,  Вы знаете - майор Вихрь, все это легендарно, все это должно быть, как мне кажется, известно вообще всему миру, особенно людям, которые живут в Кракове. Так вот,  мы снимаем об этом.  Утром рано,  живём  в гостинице,  сидим,  ждём  – съемочная группа, как вот мы здесь собрались  с вами - и ждем наших стариков, которые спускаются.  Ордена, медали.  Приехали в Краков, который они освобождали! А на рецепшине стоят молодые мальчики и девочки, такие «полуволонтеры»,  - лето, подрабатывают, ну, вы понимаете, чтобы заработать себе на учебу дальше. И им интересно, «о, что это?». Ну, я слышу, более-менее понимаю, что по-польски они спрашивают, кто это и что это. Я прошу им перевести, переводчику говорю: «Переведите, что эти дедушки освобождали Краков,  ваш родной город».  Им перевели. Что я слышу? - «Не, не, не, не. Краков освободили американцы».

 

Ирита -  Конечно, это другая история.   

 

С.M.. -  Переписанная история.

 

Ирита -  На вопрос  «Кто внёс основной вклад в победу», кто победил фашизм, другими словами.   Послушайте, наша страна в семь стран не входит по опросам населения Европы. Да, что там Европа. На наших глазах наши братья ….  Просто всего лишь надо было  10 лет учить детей по другим иным  учебникам, по переписанной  истории.

 

С.M. -  Да. Конечно. Конечно.

 

Ирита -  И мы потеряли   сокровных,  кровных по сути…   

 

С.M. -  Нет,  дорогая моя,  давайте-ка по-другому это скажем.

 

Ирита -  А как?

 

С.M. -  Не мы потеряли

 

Ирита -  Они потерялись

 

С.M. -   Они потерялись, они могут потеряться.

 

Ирита -  Вы  думаете,  могут вернуться?

 

С.М. -  Но, знаете, это  далёкий,  долгий ...  Или их просто перемелет история.   Я работал в Киеве, еще не было у них этого Майдана дикого, и мне говорят: «Ну что, ну что, теперь уже все, Одесса не ваша, Киев не ваш».  Я говорю: «А что вы радуетесь? Я вам также могу сказать: «Байкал не ваш, Петербург не ваш, в таком случае».  Я говорю: «Вы чему радуетесь?!» У них такая психология – радоваться за то, что у соседа корова сдохла.

 

Ирита -  Может это национальное, нет?

 

С.М. -  Ну нет таких наций!  Их не существовало, это неправда. Они хотят придумать себе новую идентичность какую-то и т.д.  И, как правило, впереди придумки (они же что нам сначала – «Мы сильные, мы такие… и т.д.). Впереди вот этой придумки бегут только два чувства: жадность и зависть. Все. Поэтому история начинает их молотить. А мы, православные, говорим: любить надо, впереди любовь должна бежать!

 

Ирита -  Вы как-то сказали о том, что «Я десять лет на границе». Да, действительно, Вы ездите с гуманитарной помощью, с концертами и т.д.

 

С.М. -  Больше, уже больше.

 

Ирита -  И Ваши друзья - ваш социум, там свои.  «Ищи своих», как сказала одна из моих героинь.

 

С.М. -  Обязательно. Заповедные тропиночки…

 

Ирита -  Заповедные  тропиночки. Что  касается  Вашей гуманитарной помощи и Вашего участия в «горячих точках»,  когда  Вы  поддерживаете  наших  воинов - русских воинов, независимо,  где бы они ни находились, в этот момент Ваш социум, Ваши друзья – десантники,  пограничники…

 

С.М. -  Независимо от национальности, они все для меня – русские воины.

 

Ирита -  Там всё с мировоззрением чисто, там,  как ключевая вода. Вы говорите:  вера, Отечество. Неоспоримые вещи. И там люди, с которыми Вы общаетесь и сам это исповедуете – это люди чести, с кодексом чести. Кодекс  русского офицера. 

 

С.М. -  Да.

 

Ирита -  Нет вопросов. Но есть один вопрос - а мир другой. Понимаете?  Вот там, в Вашем мире, все органично, там Ваши люди, вы исповедуете одну систему ценностей, но жизнь сейчас гораздо сложней, многообразней.

 

С.М. -  А знаете, почему Вы не совсем мне доверяете? А я скажу очень просто: потому что Вы - женщина, а я - мужчина. Я должен быть воином. А Вы должны сидеть у очага. И философски Вы немножко на другой позиции. Вы охраняете дом, очаг.  А я не могу охранять только дом, я  должен охранять границы. (Смеется)

 

Ирита -  Может быть, немножко это по-женски, - есть все равно такой постулат, как сомневаться в собственной правоте. В собственной. Не в вере, а в собственной правоте. То, что исповедуете Вы, я бы хотела это, допустим, показать  своим детям.  Но у Вас тоже уже социум, понимаете?  Мир гораздо многообразнее, они видят другие примеры. Вы включите телевизор, Вы пощелкайте.

 

С.М. -  Конечно, кошек вешают в ЮТубе. Нет, ну что Вы, мы должны нашим детям, нашему поколению, идущему за нами, чтобы эта нитка не прерывалась, а это и есть творчество, это и есть задача творчества. Не есть задача творчества создать свою школу, чтобы кто-то скакал под меня. Задача творчества: мне передали мои учителя, и я бережно этот огонечек, помните, как у Тарковского, Олег Иванович Янковский несет эту свечечку – и эту свечечку передать следующему. Ничего более. Эту веру, надежду и любовь просто передать следующему маленькому человечку. Мы занимаемся тем же самым. Мы все равно будем бороться с пошлостью, с  неверием, мракобесием, мы все равно будем защищать батюшек. Будем  говорить о том, что, ну хорошо, какой-то пришлый  чужой напился, надел рясу, крест и считает себя уже батюшкой, и  едет на «мазератти», пальцы веером - бычара.

 

Ирита -  Ну, это тоже есть.

 

С.М. -  Да,  Господи, такие вещи мы замечаем очень быстро, потому что в Интернете сразу выкладывают. А  те,  кто  молится  каждодневно,  за нас, молитвенное  наше  стояние… .  Православие не  заканчивается ни на одну  секунду,  даже по  часовым  поясам. Если на Камчатке  закончилась  служба,  она  подхватывается  в  Иркутске,  дальше,  дальше,  в  Америке,  в  Японии и так  далее, и так далее.  И  пошло,  пошло,  пошло.  Вот мы сейчас с Вами разговариваем, а в это время молятся монахи.  За нас.  Молятся священники. Все равно  звучит молитва. В чем Бог? Не в силе. Помните, как сказал в фильме «Брат», и это стало популярным, -  он просто сказал православную истину:  «Не в силе Бог, а в правде».

 

Ирита -  Эта фраза стала  той  сохраняющей  формулой  в нашем сознании в самое безвременье, и  Бодров это сформулировал. 

 

С.М. -  Просто я вспомнил эту фразу, как она была  хорошо им сказана: «Вот скажи мне, Американец», помните, да?

 

Ирита -  Бодров: «В чем сила, брат?» - «Сила в правде». И герой  Бодрова искал эту правду  и побеждал неправду. Но: «Я узнал, что у меня есть огромная страна. И тропинка,  и лесок,  в поле каждый колосок,  речка,  небо голубое – это все мое, родное».  Стихи, если я не ошибаюсь, Орлова. Говорит герой Бодрова  в фильме. Но когда он говорит, что в этот момент он делает?  Он с оружием в руках.   

     

С.М. -  Поймите, вот знаете,  мы тоже должны понимать, вот ах-ах-ах, православные такие, все такие скромные, тихие, в  платочках. Ерунда! Что такое смирение по пониманию нашего православия?  Вообще, русского православия?  Смирение – это «с миром, быть вместе  с миром, идти вместе с миром и, когда надо,  смиряться этому миру, гордыню свою смирить перед миром». Можно сказать так: ударили по щеке - подставь другую.  «Тебе так легче? На!».   Но если он, увидев твое поведение «кинутой перчатки доброты к нему»  -  замахивается тебя бить, «ах, ты так, я тебя еще раз!» - не прощай такие вещи, перехвати эту руку.

 

Ирита -  Вы, создавая  в общем-то положительные, не «в общем -то»,  а точно положительные образы  на экранах, Вы очень часто с оружием  и, собственно, Вы свою правду… То есть, - оружие Вам спутник в этом.

                                                                                                                                                           

С.М. -  Конечно.

 

Ирита -  Как Вы думаете, лет через десять Сергей Маховиков будет ли в кадре с оружием, или у Сергея Маховикова лет через десять,  как у режиссера и как у актера,  будет некое  оружие, которое не обязательно стреляет или умерщвляет.

 

С.М. -  Ролей-то много, и не только с оружием.  Но запомнился …  Вообще, Вы посмотрите, как это складывается.  Ведь это всё классика, которая точно формулирует желание людей видеть это. 

 

Ирита -  Это конъюнктура, Сергей Анатольевич.

 

С.М. -  Посмотрите, и герой  Бодрова «Брат», и у меня «Слепой», еще до этого вышедший там, и так далее – это все робингудство.  Это люди хотят, чтобы был кто-то, кто накажет вот это зло!

 

Ирита -  Вы - романтик, Сергей Анатольевич, просто Вы - романтик!

 

С.М. – Нет, почему?  Это работа моя!

 

Ирита -  А скажите, пожалуйста, как человек верующий, гордыня наша  – самая страшная ахиллесова пята - гордыня…

 

С.М. -  Да, именно гордыня. Она – слабость

 

Ирита -  А вот скажите, а профессия актера – это все-таки лицедейство, следовательно, немножко  от бесовства или напрямую бесовство.  Как Вы спасаетесь от этой истории?  Все равно разъедает что –то внутри, под кожей.

 

С.М. -  У каждого свои пути свои пути с этим бороться.

 

Ирита -  Вы молитвой защищаетесь?

 

С.М. -  В том числе. Иногда не хватает сил и времени, но просто она всегда со мной.  Сказать, что любое лицедейство это… – мы все лицедеи в этой жизни. «Весь мир – театр, люди в нем… », так или иначе …   Это правда. Это точно не просто подмечено, а сформулировано Шекспиром.  Он сформулировал то, что происходит в жизни, вокруг него.  Мы,  так или иначе,  лицедействуем.  Кто на рынке, кто за станком, кто за рулем и так далее. Кто за кинокамерой.  Все равно когда-то мы лицедействуем.  Мы разные.  Но я не могу сказать, что разность – это есть лицедейство. Нет! Наш мир и организм устроен таким образом, что мы умеем поворачиваться. Не хамелионничать, а поворачиваться…  лицом к лесу.  У каждого  своя  тропиночка   для спасения. Она такая, может такая, и такая.  У кого-то она жесткая, я не побоюсь этого слова, кто-то  с трясущимися  руками может выйти только через стакан. Хлоп… Знаете, как сто грамм наркомовских. Может быть и такое.  И я никогда не буду обвинять, что вот человек там …  Не буду, потому что ему надо. Вот Вы правильно сказали, а как спастись от этого? Не переиграть, не заиграться, скажем так,  в эту историю? А кто-то наоборот -  культивирует в себе это: «я такой, я такой… я такой странный». Что ты «странный»? Ты нормальный. Ты занимаешься профессией, твоя профессия – артист. «Я странный».  И иногда так заигрываются, что уже головушки нету.

 

Ирита -  Мы никогда вслух…  Мы знаем эту проблему,  но вслух стараемся об этом не говорить. Я смотрю на своё поколение. А там люди, которые находят все вопросы и ответы в себе и в алкоголе. Либо в  бездействии. Либо в полном кромешном  разочаровании. А 40-50 лет – это  те мужчины, у которых сейчас дети 16-17-18 лет.  Скажите, пожалуйста, Вы вообще  ощущаете, что  есть  большое количество людей разочарованных –среднее поколение,  которые не смогли выйти из кризиса среднего возраста и пошли по линии наименьшего сопротивления?

 

С.М. -  Конечно.

 

Ирита -  Деструктивная история?

 

С.М. -   А куда от этого?  Это и природа такова.  Конечно же, вот это лихолетье – оно, ну, как бы….. И борьба, которая развернулась в средствах массовой информации, а средства массовой информации  являются  массовой информацией. И, естественно,  она  что диктует:  посмотри какая красота  -  мазератти,  бентли, золотая молодёжь.

Вот у меня растёт дочь, и я смотрю тоже.  …..   Я  ей тоже говорю…  Ну, как девочкам в этом мире относиться, - если  он не «золотая молодёжь», если он  не ездит на брабусах, не давит людей, - значит он никто.  Как ей объяснить, что самый настоящий не тот, кто миллионы зарабатывает , может быть.  Душа.   Душа у него, желание защитить свою семью…  Хоть немного, хоть  чуть-чуть  заработать .  Он будет рад.  Люби такого, открой глаза для него. А не смотри налево и направо, думая «у кого  бы бабла …».   Сейчас девочек так воспитывают.  Я почему завожусь,  потому что воспитывать так девочек…  

 

Ирита – Я поэтому   хотела сказать:   воспитывают так родители.

 

С.М. -  Конечно. «За богатого бы…». Ну, так всегда было. Но просто сейчас это подхватило средство массовой  информации, и подхватили еще и государственные деятели.

 

Ирита -  Герои нашего времени. Сытые.

 

С.М. -  Да! И девочки. Почему мальчишкам  становится все сложнее  и сложнее? Мальчишкам! Потому что девочки  на них не смотрят, как на потенциальных мужей. Они смотрят, где бы найти вот этого, который на «Мазератти». Ну и каждая вертихвостка имеет возможность ездить на мазератти, или там на чем-то этом самом.  А что делать мужчине? Девочка говорит: «Дайте мне вот того - сына «миллионэра». Что, у нас все «миллионэры»? Их там всего два процента, которые сидят на нефти, газе и что еще, -  чем-то торгуют в нашей стране. Что делать мужику в это время, когда средства массовой информации говорят о том, что тот, кто работает таксистом – не мужик,  а фуфло.  А я говорю: а вы не обалдели ли,  ребята? Мужчина - воин, мужчина - работяга.  А что, попробуйте-ка  срубить избушку топором.  Это искусство! Его хвалить надо,  мужика,  который хоть что-то умеет делать в этой жизни! А его не хвалят. Обычного,  нормального мужика,  в Сибири,  к примеру. Ему не говорят,  что он герой. Почему-то говорят,  что тот герой,  кто денег,  «бабла», срубил. Вот в чем дело.  Это огромная проблема.  Государственного масштаба.

 

Ирита -  И Вы полагаете, что всему виной только средства массовой информации?

 

С.М. -  А что, люди этого не видят, что ли? Нормальный мужик, таксист, он что, не видит, кто туда, в Думу пошел? И сразу замки,  и сразу машины с мигалками. Причем - мерседесы!

 

Ирита -  Сергей Анатольевич, Вы меня простите, пожалуйста…

 

С.М. -  Фу, разошелся. Чего я разошелся?

 

Ирита -  Вы разошлись.  Я посмотрела много Ваших интервью, Вы нигде не кричали. Что с Вами случилось сейчас?

 

С.М. -  А вот Вы меня завели.  Вы знаете, я за все мужское население нашей страны.

 

Ирита -  Зрители, наверное, разные. Но кто-то ищет подтверждение в чужом опыте своих мыслей и ощущений, понимаете.

 

С.М. -  Ну, я защитил нашего русского мужика, или нет? (Смеется).

 

Ирита -  Более чем.  Вы это делаете всю жизнь в своем творчестве.  Сергей Анатольевич, а вот скажите, пожалуйста.  Вы написали  вот такую вещь:  я позволю себе  небольшую цитату.  Вы это написали,  после того,  как  вернулись с Донбасса.  Сколько раз,  кстати,  Вы на Донбассе уже были?

 

С.М. -  Я уже не считал. Много раз.

 

Ирита -  Ну сколько? Три года – это плотные поездки.

 

С.М.. -  Да, сразу,  с начала бомбардировки.  Вот когда начали бомбить Луганск,  для нас это был шок.  Бросать бомбы на город.  Сегодня.  На миллионник.  Я созванивался тогда с Киевом, еще разговаривал.  Я сказал: «Ребята, туда войска поехали». – «Да ну, это все ваша русская пропаганда».  -  «Ребята, да там стреляют уже пушки!».  - «Да ладно,  делов-то  куча, поселки там…  это ж не миллионники города».  Слушайте, что мне отвечали!  А когда бомбы стали падать на Луганск, некоторые мне сказали: «Это сумасшедший дом».  Да, там произошел некоторый сдвиг.  А некоторые говорят: «Это неправда.  Это все ваша русская  пропаганда».  Когда начали бомбить Донецк,  красоты необыкновенной город,  необыкновенной  красоты,   и в Луганске, и в Донецке, и в Харькове,  я снимал стариков, которые освобождали Европу. Мы ездили туда группой нашей и снимали. И я потом нашел их,  и в Луганске,  и в Донецке,  и я привозил им еду,  лекарства. Я искал, искал его и нашел его в госпитале,  в военном госпитале для ветеранов Великой Отечественной войны и он лежит, а он артиллерист сам, а бабах, бабах,  канонада вокруг. Артиллерист, три ордена Славы! И он мне говорит: «Сережа, я сам артиллерист»!  Когда мне стали рассказывать как дети, как девчонка подорвалась , как издеваются, расстреливают детишек, я говорю: «Господи, сорок первый год!». И мне вдруг ребята говорят: «Это не сорок первый, это страшнее, еще страшнее. Мы некоторые вещи даже рассказать не можем, это страшно, что они там творят, эти нацики.»  Это действительно нацисты.  Заметьте, когда они говорят «националисты», я говорю: не путайте понятия.  Националисты,  в  конце концов,  - это философское  изобретение,  слово, говорящее  о  том,  что  человек  любящий  свою культуру,  а  любящий свою -  значит,  будет уважать  другую. А нацист  – это человек, который  уничтожает  другую.

 

Ирита -  Доминанта – своя культура.

 

С.М.. -  Конечно.  Это нацики чистой воды.  «Националист».  Какие они националисты?!   Фашизм,  нацизм  чистой воды,  чистый,  чисто  профильно.

 

Ирита -  Вы, кстати, помните, когда первые танки пришли, вот первые танки на Донбасс, и сколько еще было романтизма и веры в то, что  выходили люди с  иконами,  женщины вставали перед танками,  и  некоторые танки разворачивались и уходили. И никто не мог представить, что буквально  через несколько месяцев…

 

С.М. -  Конечно, конечно.  Вы  знаете,  я  вот эту запись,  там кусочек  меня  записывали как-то, когда я первый раз приехал,  конечно,  всем стало интересно.  Я ездил тихо, и вообще стараемся ездить тихо.  

 

Ирита -  Вы ездили с гуманитарной помощью? И продолжаете ездить с гуманитарной…

 

С.М. -  Гуманитарка, да.

 

Ирита -  А Вам приходилось воевать там, Вы брали оружие в руки? Если Вы хотите, Вы можете не отвечать.

 

С.М.. -  Нет,  зачем, у нас очень  точная и ясная позиционность и она определена.

 

Ирита – Ясно, все, дальше, я поняла.

 

С.М. -  Спасать людей от озверения,  быть  рядом,  когда нужно,  говорить о том,  что мы все вместе,  мы едины.

 

Ирита -  Петь песни.

 

С.М. -  Безусловно, да.  Чтобы душа не черствела, не зверела на фоне крови, бомбежек.  Не озверевала.  Это наша работа.  А где, как не там, нужна наша работа больше всех.  

 

Ирита -  Ну, Вы сказали уже, не буду цитировать, но Вы сказали, когда написали о своих ощущениях после возвращения с Донбасса, с одной из своих поездок,  Вы сказали о том,  что война – это такая штука, которая  хороших людей делает еще лучше, а плохих еще хуже.

 

С.М. -  А  плохие  еще хуже становятся… Да.

 

Ирита -  Но это же не значит, что Вы говорите только «свой» и «чужой».

 

С.М. -  Нет.

 

Ирита  -  Ведь и о тех людях:  кто-то идет по морально – нравственным позывам, кто-то идет,  потому  что есть ребята, которые не вернулись с войны.

 

С.М. -  В данной ситуации я говорю только о той стороне, которую я знаю.

 

Ирита -  «А  плохие   еще хуже».  Вот Вы  имеете в виду тех ребят, которые идут собственно потому,      что  когда-то, получив  чип и этот  ужас,  испытав одну войну,  ну, скажем, где-нибудь на Кавказе, психологически не может вернуться с войны, и он… собственно, у него потребность, не столько  там   в морально – нравственных категориях,  сколько на уровне инстинкта.  «Во-й-на». Вы про этих людей говорите?

 

С.М. -  Ну да. Вообще, война – сосредоточие всего, там столько спрессовано.  И едут туда, и идут туда разные люди: и наемники, и безумцы, и  шушера  разнообразная. Ну,  как дань.   Да, это не праздник, это не шоу-программа.  Это жуть, это ад. 

 

Ирита -  Войне много посвящено в Вашем творчестве?

 

С.М. -  Нет, не так много.

 

Ирита -  А  Великой Отечественной войне?

 

С.М. -  Не так много.  Есть у меня разные песни. Но я вот  только вот  сейчас начал, вот Вы, наверное, прочли  мой рассказ о поездках. И будет там и Кавказ, конечно, я постараюсь написать, и разные встречи будут.  Я вот расскажу о них.  Ну, давайте  тогда что-то из военного репертуара если…

(С.М. поет под гитару песню  «Старшина»)

 

Ирита -  Сергей Анатольевич, ну  а Вы не ощущаете некий конфликт, такой  поколенческий, что ли. Понимаете, то, о чем  Вы говорите, поскольку мы с Вами одного поколения люди,  мне понятно и для меня ничего не нужно объяснять. А вот то поколение, которое идее уже за нами… Мы- то немножко  растерялись, понимаете, мы-то в свою очередь отталкивались на поколение наших  родителей, -  это дети послевоенного периода, это дети победителей,  либо сами победители. Но наша ответственность, нашего с Вами поколения, заключается в том, что по большому счету, пока мы в 90-х пытались выжить, мы выжили, но мы не успели сформулировать, не успели создать эти истинные кодексы или правила игры для наших детей.  Мы не успели.   И кто-то пришел и создал за нас.

 

С.М. -  В данной ситуации последняя фраза более точна. Свято место пусто не бывает.  Если вы отошли в сторонку, то это место займут.  Место воспитателя – место святое.  Учитель – это свято.  Если учитель растерялся в этот момент, его место займут, обязательно кто-нибудь.  И таких много.  Здесь нужен порядок, закон и дисциплина.  Когда наводишь порядок, без этого не обойтись.  Понимаете, какая штука. Вот потрясения, революции, в 90-е годы развал страны  мощнейшей; империя рухнула, подтачиваемая разными боевыми муравьями, она качнулась и посыпалась.  Здесь Вы тоже абсолютно верно говорите, что растерялись…учителя, интеллигенты.   И,  кажется,  что  нить прервалась.

 

Ирита -  Ослабла.

 

С.М. -  Связь времён, как у Шекспира, - порвалась эта связь. Нарушилась эта связь времён. Но любая  дисциплина требует работы.  А  проще не работать,  а говорить, что «я такой, мне так нравится, я свободен».  А когда ты понимаешь границы, когда ты знаешь, что за эту черту переступать  нельзя – там начинается либо хаос, либо ад - то тогда ты,  как говорится,  держишь себя в руках. Ты обращаешься к опыту своих родителей,  -  вообще,  вековому, тысячелетнему опыту,  заглядываешь туда, читаешь. Это  труд. Трудиться не хотят. Так что лучше полениться и сказать,  что «Я так хочу думать, это я - свободная душа,  я так самовыражаюсь».     Знаете, это «самовыражение» выражает свою «самость». Оно мало кому интересно.

 

Ирита -  Еще  недавно  нам  казалось,   лет  десять  назад, - что  мы  живем  в такие времена,   очень сложные.  Но,  тем  не  менее,   счастливые,  потому  что это время возвращения  храмов.   10  лет  назад,   когда  мы  снимали  «Историю  томского   православия»,  нам  не  пришло бы в голову,  не могло  бы придти в голову, что буквально через 10 лет мы будем свидетелями того, как во всеуслышание люди будут оспаривать,  спорить с храмом:  не нужна часовня, не нужно  возрождение, уберите  не нужно, нас много, православие нас оскорбляет. И сейчас  в Томске  вот такая тяжёлая дискуссия, где, в общем-то,  я не знаю, власть или не власть, я не знаю, кто инициировал восстановление часовни, но получилось так, что часовня пришла не ко времени.  Это является, по сути,  оскорблением памяти  Троицкого кафедрального собора.  Часовенка, маленькая часовенка в память того собора, который взорвали большевики.

 

 

С.М. – Тяжёлый вопрос. Но Вы же понимаете, время мракобесия -  оно тоже было достаточно длительное, большое. Исторически сложилось в 17-м году пришли  «замечательные» ребята», которые сказали: «Давайте это всё развалим. И первое что надо развалить – это храмы». Для того, чтобы выбить из людей вот ту самую солидарность  - назовём её так:  соборность. Выбить вообще мозги, душу … – надо валить храмы. Это им стало понятно абсолютно. Так  как до этого строить.

Вот посмотрите, почему Тарковский такой таинственный и почему  такой любимый. Потому что он как раз говорит о том, что есть стержень вокруг которого можно собраться. Стержень – это вера. И именно православная, потому  что он человек православный,  он говорит о православии. Я бы тогда вот знаете верующим, у которых сердечко побаливает за это за всё, я бы вот что сказал, и всем тем противникам, которые бегают, плюются:  «Вы с нами не спорьте, спорьте с глубоко верующими людьми из моей истории, из истории моего государства, моего рода, моего народа – спорьте с Пушкиным, спорьте с Есениным, спорьте с  Достоевским,  в конце концов. Спорьте с Ушаковым, Кутузовым и Суворовым, спорьте с Максимом Горьким или Булгаковым. Поспорьте даже с великим маршалом Жуковым или Рокоссовским  - глубоко верующими людьми. Спорьте с ними. Расскажите об этом Александру Сергеевичу Пушкину, глубоко верующему человеку, который писал молитвы. Расскажите об этом Булгакову. А представьте,  как вы это будете это рассказывать и кричать: «Вера эта, храм не нужен.  Вот как бы они   сказали  это  Суворову?  Вся мысль великого фельдмаршала нашего,  Генералиссимуса, прошу прощения, заключается в том:  «Без веры нет Победы».  Вот в чём дело.

 

Ирита -  Сергей Анатольевич, спасибо Вам огромное не только за встречу,  подаренную нам ,  томичам,   нашим зрителя. Спасибо Вам за Вашу искренность и за Вашу силу характера и силу,   чистоту духа. Вы действительно воин  и  воин света.         Спасибо Вам огромное.

 

С.М. -  Спасибо Вам. И что есть такая у Вас программа здесь в Томске. Правильно, надо быть…  и Вы - воин.  Я Вас записываю,  по крайней мере, в своё воинство, в свой батальон. Надо этим заниматься.  Иначе - «Свято место пусто не бывает».

 

 

 

 

 

 *  *  *